Неточные совпадения
Тень листвы подобралась ближе к стволам, а Грэй все еще сидел в той же малоудобной позе. Все спало на
девушке: спали темные волосы, спало платье и складки платья; даже трава поблизости ее тела, казалось, задремала в
силу сочувствия. Когда впечатление стало полным, Грэй вошел в его теплую подмывающую волну и уплыл с ней. Давно уже Летика кричал: «Капитан, где вы?» — но капитан не слышал его.
Вот до какой
силы доходит у иных
девушек страсть к пропаганде!
Положим, Ольга не дюжинная
девушка, у которой сердце можно пощекотать усами, тронуть слух звуком сабли; но ведь тогда надо другое…
силу ума, например, чтобы женщина смирялась и склоняла голову перед этим умом, чтоб и свет кланялся ему…
Откуда у ней этот источник мудрости и
силы? Она —
девушка! Он никак не мог добраться; бабушка была загадкой для него. Он напрасно искал ключа.
Вера, по настоянию бабушки (сама Татьяна Марковна не могла), передала Райскому только глухой намек о ее любви, предметом которой был Ватутин, не сказав ни слова о «грехе». Но этим полудоверием вовсе не решилась для Райского загадка — откуда бабушка, в его глазах старая
девушка, могла почерпнуть
силу, чтоб снести, не с девическою твердостью, мужественно, не только самой — тяжесть «беды», но успокоить и Веру, спасти ее окончательно от нравственной гибели, собственного отчаяния.
В результате выставлялась очевидная подлость Версилова, ложь и интрига, что-то черное и гадкое, тем более что кончилось действительно трагически: бедная воспламененная
девушка отравилась, говорят, фосфорными спичками; впрочем, я даже и теперь не знаю, верен ли этот последний слух; по крайней мере его всеми
силами постарались замять.
Он взял со стола и мне подал. Это тоже была фотография, несравненно меньшего размера, в тоненьком, овальном, деревянном ободочке — лицо
девушки, худое и чахоточное и, при всем том, прекрасное; задумчивое и в то же время до странности лишенное мысли. Черты правильные, выхоленного поколениями типа, но оставляющие болезненное впечатление: похоже было на то, что существом этим вдруг овладела какая-то неподвижная мысль, мучительная именно тем, что была ему не под
силу.
Затихшее было жестокое чувство оскорбленной гордости поднялось в нем с новой
силой, как только она упомянула о больнице. «Он, человек света, за которого за счастье сочла бы выдти всякая
девушка высшего круга, предложил себя мужем этой женщине, и она не могла подождать и завела шашни с фельдшером», думал он, с ненавистью глядя на нее.
Именно теперь, при тяжелом испытании, которое неожиданно захватило их дом,
девушка с болезненной ясностью поняла все те тайные пружины, которые являлись в его жизни главной действующей
силой.
Об этих Дыроватых камнях у туземцев есть такое сказание. Одни люди жили на реке Нахтоху, а другие — на реке Шооми. Последние взяли себе жен с реки Нахтоху, но, согласно обычаю, сами им в обмен дочерей своих не дали. Нахтохуские удэгейцы отправились на Шооми и, воспользовавшись отсутствием мужчин,
силой забрали столько
девушек, сколько им было нужно.
В этом положении она била ее по спине и по голове вальком и, когда выбилась из
сил, позвала кучера на смену; по счастию, его не было в людской, барыня вышла, а
девушка, полубезумная от боли, окровавленная, в одной рубашке, бросилась на улицу и в частный дом.
Молодая
девушка вздрогнула, побледнела, крепко, не по своим
силам, сжала мне руку и повторила, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы: «Александр, не забывай же сестры».
Вечером матушка сидит, запершись в своей комнате. С села доносится до нее густой гул, и она боится выйти, зная, что не в
силах будет поручиться за себя. Отпущенные на праздник
девушки постепенно возвращаются домой… веселые. Но их сейчас же убирают по чуланам и укладывают спать. Матушка чутьем угадывает эту процедуру, и ой-ой как колотится у нее в груди всевластное помещичье сердце!
Напавши на какой-нибудь недуг, схожий, по ее мнению, с тем, которым страдал Федот, она прибегала к домашней аптеке, советовалась с горничной
девушкой, которая считалась специалисткою по всяким болезням, и обе общими
силами приготовляли лекарства.
Умный старик понимал, что попрежнему
девушку воспитывать нельзя, а отпустить ее в гимназию не было
сил. Ведь только и свету было в окне, что одна Устенька. Да и она тосковать будет в чужом городе. Думал-думал старик, и ничего не выходило; советовался кое с кем из посторонних — тоже не лучше. Один совет — отправить Устеньку в гимназию. Легко сказать, когда до Екатеринбурга больше четырехсот верст! Выручил старика из затруднения неожиданный и странный случай.
Потом Харитина опять начинала плакать, целовала руки Устеньки и еще больше неистовствовала.
Девушка, наконец, собралась с
силами и смотрела на нее, как на сумасшедшую.
Раз все-таки Лиодор неожиданно для всех прорвался в девичью и схватил в охапку первую попавшуюся
девушку. Поднялся отчаянный визг, и все бросились врассыпную. Но на выручку явился точно из-под земли Емельян Михеич. Он молча взял за плечо Лиодора и так его повернул, что у того кости затрещали, — у великого молчальника была железная
сила.
Здесь
сила сознательной решимости проглядывает в каждом слове; все существо этой
девушки не придавлено и не убито; напротив, оно возвышено, просветлено созданием того добра, которое она приносит, отказываясь от прав своих на Беневоленского.
Но есть у Островского пьеса, где подслушан лепет чистого сердца в ту самую минуту, когда оно только что еще чувствует приближение нечистой мысли, — пьеса, которая объясняет нам весь процесс душевной борьбы, предшествующей неразумному увлечению
девушки, убиваемой самодурною
силою…
Но вдруг, всё еще как бы не в
силах добыть контенансу, оборотился и, ни с того, ни с сего, набросился сначала на
девушку в трауре, державшую на руках ребенка, так что та даже несколько отшатнулась от неожиданности, но тотчас же, оставив ее, накинулся на тринадцатилетнюю девочку, торчавшую на пороге в следующую комнату и продолжавшую улыбаться остатками еще недавнего смеха.
— Ах, милый князь, — воскликнул вдруг Евгений Павлович с одушевлением и с грустью, — как могли вы тогда допустить… всё, что произошло? Конечно, конечно, всё это было для вас так неожиданно… Я согласен, что вы должны были потеряться и… не могли же вы остановить безумную
девушку, это было не в ваших
силах! Но ведь должны же вы были понять, до какой степени серьезно и сильно эта
девушка… к вам относилась. Она не захотела делиться с другой, и вы… и вы могли покинуть и разбить такое сокровище!
И она привязалась к Ивану Петровичу всей
силой души, как только русские
девушки умеют привязаться — и отдалась ему.
Далее автор письма сообщал, что она
девушка, что ей девятнадцатый год, что ее отец — рутинист, мать — ханжа, а братья — бюрократы, что из нее делают куклу, тогда как она чувствует в себе много
силы, энергии и желания жить жизнью самостоятельной.
Вышли четыре остзейские немки. Все толстые, полногрудые блондинки, напудренные, очень важные и почтительные. Разговор сначала не завязывался.
Девушки сидели неподвижно, точно каменные изваяния, чтобы изо всех
сил притвориться приличными дамами. Даже шампанское, которое потребовал Рязанов, не улучшило настроения. Ровинская первая пришла на помощь обществу, обратившись к самой толстой, самой белокурой, похожей на булку, немке. Она спросила вежливо по-немецки...
Позвали Симеона… Он пришел, по обыкновению, заспанный и хмурый. По растерянным лицам
девушек и экономок он уже видел, что случилось какое-то недоразумение, в котором требуется его профессиональная жестокость и
сила. Когда ему объяснили в чем дело, он молча взялся своими длинными обезьяньими руками за дверную ручку, уперся в стену ногами и рванул.
Таким-то образом Сонька Руль, минуя рублевое заведение, была переведена в полтинничное, где всякий сброд целыми ночами, как хотел, издевался над
девушками. Там требовалось громадное здоровье и большая нервная
сила. Сонька однажды задрожала от ужаса ночью, когда Фекла, бабища пудов около шести весу, выскочила на двор за естественной надобностью и крикнула проходившей мимо нее экономке...
— Кончилась тем, что девушку-то выслали к барыне, никак отстоять ее не мог, — по этапу, кажется, и гнали; очень уж велика власть-то и
сила господская, — ничего с ней не поделаешь.
Девушка поклонялась
силе, потому что в самой себе чувствовала эту
силу, а жить, как живут все другие люди — день за днем, не стоило труда.
Эта нечаянная встреча подлила масла в огонь, который вспыхнул в уставшей душе набоба.
Девушка начинала не в шутку его интересовать, потому что совсем не походила на других женщин. Именно вот это новое и неизвестное и манило его к себе с неотразимою
силой. Из Луши могла выработаться настоящая женщина — это верно: стоило только отшлифовать этот дорогой камень и вставить в надлежащую оправу.
Кто не знает, с какой
силой влюбляются пожилые, некрасивые и по преимуществу умные
девушки в избранный предмет своей страсти, который дает им на то какой бы ни было повод или право?
Санин проворно снял сюртук с лежавшего мальчика, расстегнул ворот, засучил рукава его рубашки — и, вооружившись щеткой, начал изо всех
сил тереть ему грудь и руки. Панталеоне так же усердно тер другой — головной щеткой — по его сапогам и панталонам.
Девушка бросилась на колени возле дивана и, схватив обеими руками голову, не мигая ни одной векою, так и впилась в лицо своему брату. Санин сам тер — а сам искоса посматривал на нее. Боже мой! какая же это была красавица!
Софья Ивановна была старая
девушка и младшая сестра княгини, но на вид она казалась старше. Она имела тот особенный переполненный характер сложения, который только встречается у невысоких ростом, очень полных старых дев, носящих корсеты. Как будто все здоровье ее ей подступило кверху с такой
силой, что всякую минуту угрожало задушить ее. Ее коротенькие толстые ручки не могли соединяться ниже выгнутого мыска лифа, и самый туго-натуго натянутый мысок лифа она уже не могла видеть.
«Я Пуп, но не так уж глуп. Когда я умру, похороните меня в моей табакерке. Робкие
девушки, не бойтесь меня, я великодушен. Я Пуп, но это презрительная фора моим врагам. Я и Наполеон, мы оба толсты, но малы» — и так далее, но тут, достигая предела, ракета громко лопалась, и сотни голосов кричали изо всех
сил: «Пуп!«
Что касается до Людмилы, то в душе она была чиста и невинна и пала даже не под влиянием минутного чувственного увлечения, а в
силу раболепного благоговения перед своим соблазнителем; но, раз уличенная матерью, непогрешимою в этом отношении ничем, она мгновенно поняла весь стыд своего проступка, и нравственное чувство
девушки заговорило в ней со всей неотразимостью своей логики.
Без преувеличения можно сказать, что
девушка эта, сопровождавшая свою пани в первый ее побег от мужа и ныне, как мы видим, при ней состоящая, была самым преданным и верным другом Марьи Станиславовны в
силу того, может быть, что своими нравственными качествами и отчасти даже наружностью представляла собой как бы повторение той: также довольно стройная, также любящая кокетливо одеться, она была столь же, если еще не больше, склонна увлекаться коварными мужчинами, а равно и с своей стороны поковарствовать против них.
Слёзы обиженных
девушек почти всегда вызывали довольные усмешки парней, и во всех играх ясно сквозило желание причинить боль, грубо подчеркнуть превосходство мужской
силы.
Целая жизнь, долгая жизнь с мужем-неровней, которого она при всей любви не может вполне уважать, беспрестанное столкновение совсем различных понятий, противоположных свойств, наконец частое непонимание друг друга… и сомнение в успехе, сомнение в собственных
силах, в спокойной твердости, столько чуждой ее нраву, впервые представилось ей в своей поразительной истине и ужаснуло бедную
девушку!..
Действительно, в огромные окна гостиной проникали хоровые крики, музыка, весь праздничный гул собравшегося с новыми
силами карнавала. Я немедленно согласился. Ботвель отправился распорядиться о выезде. Но я был лишь одну минуту с Биче, так как вошли ее родственники, хозяева дома, — старичок и старушка, круглые, как два старательно одетых мяча, и я был представлен им
девушкой, с облегчением убедясь, что они ничего не знают о моей истории.
«Вот какая щедрая земля в той стране! «Там жило могучее племя людей, они пасли стада и на охоту за зверями тратили свою
силу и мужество, пировали после охоты, пели песни и играли с
девушками.
Карпу Кондратьичу иногда приходило в голову, что жена его напрасно гонит бедную
девушку, он пробовал даже заговаривать с нею об этом издалека; но как только речь подходила к большей определительности, он чувствовал такой ужас, что не находил в себе
силы преодолеть его, и отправлялся поскорее на гумно, где за минутный страх вознаграждал себя долгим страхом, внушаемым всем вассалам.
— О, нет! Эта
девушка, наверное, найдет
силы перенести нужду. Вы ее не знаете!
Некому было ей сообщить все занимавшее ее, все собиравшееся в груди; под конец, не имея
силы носить всего в себе, она попала на мысль, очень обыкновенную у
девушки: она стала записывать свои мысли, свои чувства.
Я удивился, где эта милая
девушка взяла
силы сказать мне...
Бойкая и красивая, с светло-русой головкой и могучей грудью, эта
девушка изнывала под напором жизненных
сил, она дурачилась и бесилась, как говорила Татьяна Власьевна, не зная устали, хотя сердце у ней было доброе и отходчивое.
— О нет, — снисходительно улыбаясь, продолжала
девушка. — Труд — это когда человек создаёт что-нибудь затратой своей
силы… когда он делает… тесёмки, ленты, стулья, шкафы… понимаете?
Из этого осадка в
девушке развилось чувство неудовлетворенности своей жизнью, стремление к личной независимости, желание освободиться от тяжелой опеки отца, — но не было ни
сил осуществить эти желания, ни представления о том, как осуществляются они.
Турусина. Уж ты разговорилась очень. Я устала, дай мне отдохнуть, немного успокоиться. (Целует Машеньку; она уходит.) Милая
девушка! На нее и сердиться нельзя; она и сама, я думаю, не понимает, что болтает. Где же ей понимать? Так лепечет. Я все
силы употреблю, чтобы она была счастлива; она вполне этого заслуживает. Сколько в ней благоразумия и покорности! Она меня тронула почти до слез своею детскою преданностью. Право, так взволновала меня. (Нюхает спирт.)
Учить музыке детей родители старались из всех
сил, и старшая дочь их, m-lle Элиза,
девушка лет восемнадцати, необыкновенно миловидная из себя, с голубыми, как небо, глазами и с льноподобными, густыми волосами, играла очень хорошо на фортепьянах.
— Напротив, женщины и
девушки очень хорошие и честные отдают себя таким образом. Что делать?
Сила обстоятельств, как сами же вы выразились.
А Рудин долго еще стоял на плотине. Наконец он встрепенулся, медленными шагами добрался до дорожки и тихо пошел по ней. Он был очень пристыжен… и огорчен. «Какова? — думал он. — В восемнадцать лет!.. Нет, я ее не знал… Она замечательная
девушка. Какая
сила воли!.. Она права; она стоит не такой любви, какую я к ней чувствовал… Чувствовал?.. — спросил он самого себя. — Разве я уже больше не чувствую любви? Так вот как это все должно было кончиться! Как я был жалок и ничтожен перед ней!»